ДРУГАЯ РУБЛЕВКА
Тайны Царского пути
Виртуальное путешествие во времени и пространстве
ТЕКСТ КНИГИ:
из главы 2, продолжение
Ленин и Солженицын – соседи
(Троице-Лыково и
Серебряный бор)
Многие, наверное, знают тот великолепный вид, что открывается со стороны
Крылатского на старую Рублевку, в сторону Серебряного бора. Но есть и другой
вид – с Щукинского обрыва у Москвы-реки в сторону того же Серебряного бора и
района Строгино. От горизонта до горизонта блестит гладь водоохранной поймы,
чуть левее голубеют вершины деревьев известного всей Москве соснового бора.
Справа открывается ширь Тушинского поля с его легендарным аэродромом, летом
зарастающим бархатным зеленым ковром, по краям окаймленным современными
постройками, которые упираются в первые шлюзы многоступенчатого комплекса
канала имени Москвы. А в центре венчает эту грандиозную природную композицию
золотая глава вознесшегося на холме белокаменного Троице-Лыковского храма.
Даже теперь, когда большую часть этого района занимает отстроенный жилой
комплекс Строгино, окрестный пейзаж сохраняет свою благоговейную
первозданность.
Издавна меня интересовала история этих мест – какие события здесь
происходили, какие люди бывали? И я погружался в архивные материалы,
встречался с местными жителями, разговаривал. Кое-что из этого я бы хотел
нынче поведать...
Здесь необходимо вспомнить еще раз кратко – как проходила историческая
Рублевка, главнейший для Москвы Звенигородский тракт, например, в конце XIX
столетия. Путь начинался от Кремля, шел через Пресненскую заставу на
северо-запад, а потом строго на запад. Уезженная полоса, оставляя позади
речки Ходынку и Таракановку, пересекая обширное Ходынское поле, выводила
отправившегося за город путешественника к Москве-реке, тянулась вдоль
берега, по крутому обрыву. Но вот показывались избы деревни Мневники (Ехалово).
Наконец, дорога приводила в большой волостной центр Хорошево. Здесь можно
было отдохнуть, перекусить – либо в чайной, либо в трактире. Затем она
уводила путника дальше, через слободку Конюшки к Серебряному бору. Тут –
конечная станция московских извозчиков: доехали до дачного места, далее
следуйте самостоятельно. А впереди – переправа через Москву-реку.
Долговременного моста никогда здесь ранее не было. Во время обмеления реки
переезжали ее вброд. В период разливов растягивали специальный мост из
понтонов. Успешно преодолев водную преграду, путник, наконец, подступал к
Рублевскому лесу. Но, еще не достигнув его, замечал по правую руку громадное
село с усадьбой в самом центре.
Троице-Лыково...
Теперь это уже город. Автобусы, троллейбус за рекой, магазины, школы,
близость Рублевки и Новорижской трассы.
От речного причала «Троицкое-Лыково» два пути. Налево – к древнему центру
бывшего села, направо – к Соколиной горке. Узенькая тропочка, ведущая
налево, приводит в парк. Где-то здесь в начале XVII столетия стояла усадьба
боярина Бориса Михайловича Лыкова. Бывший белгородский воевода получил от
Василия Шуйского деревню, именовавшуюся тогда Черевково, за отличия,
проявленные во времена Московского осадного сидения.
При Лыкове Черевково вдруг изменило свое название. Случай довольно
курьезный. Рядом, в нескольких верстах, находилось село Троицкое. Лыков
распорядился поменять названия сел, а заодно переселить всех крестьян из
прежнего Черевкова в новое. Деревня Черевково еще недавно была вблизи
кольцевой автодороги и прямо на Рублевском шоссе в черте Москвы. А на
высоком обрыве появилось село Новое Троицкое, где обосновался сам хозяин.
Недолго удивлял своими причудами Лыков. После его кончины угодья вновь
перешли в дворцовое ведомство, а фамилия боярина стала прочной составной
частью названия села...
Кто только не владел этими землями и до Лыкова и после него! И боярин Федор
Юрьевич, известный по прозвищу Щука (мы уже говорили о происхождении
названия соседней деревни Щукино, а затем микрорайона и станции
метрополитена), и инокиня Марфа Ивановна, мать царя Михаила Федоровича, и
бояре Годуновы.
Легендарен каждый уголок Троице-Лыкова. По тропинке, что ведет от речного
причала направо, взбираемся на возвышенность, где неподалеку выстроились
рядами высокие жилые дома. Еще недавно тут располагалась одна из улиц села,
которая носила звучное и уже упомянутое нами наименование – Соколиная горка.
Откуда же оно взялось?
Болотистая пойма, окруженная сосновым бором, издревле считалась заповедной.
Охота здесь была великолепная. То «объезжали» медведя, то загоняли зайца.
Свою память оставили горячие лисьи и волчьи «осоки» (род охоты). Здесь же
были любимые места царской соколиной охоты. Под Москвой по указу царя
Алексея Михайловича содержалось около трех тысяч ловчих птиц – соколов, а
при них было более ста сокольников для присмотра за соколами и для обучения
их охоте. Как писал историк И. Забелин, заповедные места возле Троицкого
охранялись специально «для царских охот...». Наказ о тех болотах, записанный
11 июня 1650 года в наставлениях начальнику придворной охоты Афанасию
Матюшкину, строго-настрого определял: «Приказать Петруньке, чтобы берег
орлаков и никто б не ездил...» Одна из легенд гласит, что «орлак» сокольника
из свиты Алексея Михайловича во время очередной охоты случайно забил
насмерть лучшего царского сокола. Государь в сердцах приказал высечь
несмышленую птицу. Жители Троицкого считают, что дело происходило как раз на
горке, прозванной из-за того позже Соколиной...
Отсюда, с Соколиной горки, все Троицкое как на ладони. Хорошо видно, как
устремляется ввысь островерхое белокаменное чудо, архитектурный центр
Троицкого-Лыкова и даже ближайших окрестностей – церковь Троицы.
Задумал возвести новый храм в селе Троицком Лев Кириллович Нарышкин, который
одновременно строил великолепную церковь в своей подмосковной усадьбе Фили.
Троицкое перешло к нему позднее по именному указу от его родного брата
Мартемьяна Кирилловича. Обласканы Нарышкины были не случайно. Как известно,
родная сестра их – Наталья Кирилловна – была замечена царем Алексеем
Михайловичем, стала его женой и подарила ему, в частности, сына – будущего
Петра Великого...
На строительство каменного храма, вместо сгоревшего деревянного, подрядился
уже имевший к тому времени немалую известность, особенно после постройки
стен и башен подмосковного Ново-Иерусалимского монастыря, зодчий Яков
Бухвостов. «Каменных дел подрядчик» за сравнительно короткий срок, с 1690
по 1695 годы (датировка дается по последним архивным разысканиям!), отстроил
и отделал со своей артелью церковь Троицы и своей работой изумил всех. Как,
впрочем, продолжает она изумлять и поныне не только специалистов, но и
просто ценителей древнерусского искусства. Алые в те времена стены храма и
резные белокаменные украшения радовали глаз, блестящие купола с ажурными
крестами, невиданными доселе, были заметны за десятки верст.
В современных альбомах, посвященных памятникам русской архитектуры, часто
можно увидеть фотографии троице-лыковского храма, как и знаменитого
филевского (оба стояли на двух ответвлениях Рублевского пути). Это образцы
так называемого московского, или «нарышкинского» барокко. Состоящая из трех
частей, каждая из которых заканчивалась вверху главкой, церковь представляла
собой вполне устоявшийся к тому времени тип храма, в основе которого был куб
– четырехгранник, а сверху наращивался правильный восьмигранник. Уже сама по
себе эта архитектурная композиция была красива, пропорциональна. Но
Бухвостов еще более утончил ее, пристроив наверху восьмигранника миниатюрную
звонницу. Обращенная по длине с запада на восток, церковь словно выплывает
на крутой обрывистый берег Москвы-реки. Уникальная резьба по камню, ажурные
детали растительного орнамента, барочные раковины, изломанные порталы и
знаменитые бухвостовские «петушки», впервые вылепленные им в тимпанах над
входами и только в этой постройке встречаемые, – все это преобразило
привычную архитектуру, придало храму торжественный и праздничный вид.
Затейливость архитектурных находок удивляла современников: полуокружные
подвалы с замысловатыми подземными переходами, скрытые от глаз галереи
внутри двойных стен с потайными лестницами, ведущими наверх, просторное
гульбище, огороженное невысоким парапетом. Но самое поразительное встречало
гостей храма в его главном помещении. Здесь находилось пышное «царское
место» – балкон, покрытый изумительной резьбой, похожий на подобный в
церкви Покрова в Филях, но меньший по размерам. А на правом клиросе были
развешаны изображения святых. И что удивительно: лица их являлись точными
портретами Петра I, его матери Натальи Кирилловны, Льва и Мартемьяна
Кирилловичей Нарышкиных, и их родственников!
Еще более примечательной была великолепная резьба по дереву, украшавшая
весь иконостас. На выполнение этих работ ушло несколько лет. Рамы
иконостаса, расположенного по всей окружности внутреннего помещения,
считались специалистами выдающимся произведением искусства неизвестных
московских мастеров. Это уникальное творение в большинстве своем было
утрачено, но реставраторы годами по крупицам восстанавливали узорную
композицию...
Начало XVIII столетия стало расцветом села Троицкого. Оно превращается в
центр всего близлежащего северо-западного Подмосковья. В переписной книге
за 1704 год читаем: «...село Троицкое на Москве-реке, а в селе церковь
каменная... да другая церковь деревянная во имя Успения... да в селе двор
боярской, да двор приказчика, двор конюшенной, двор скотной, двор птичий,
людей в них 19 человек и 33 двора крестьянских, в них 105 человек».
Невосполнимой утратой стало исчезновение документов, которые могли бы
сообщить новые подробности из жизни старинного села. Историк И. Забелин в
своей известной книге «Кунцево и древний Сетунский стан», изданной в
Москве в 1873 году, писал об этом так: «К сожалению, о состоянии всех
вотчин, в каком оставил их после своей смерти боярин Лев Кириллович [Нарышкин
скончался в 1705 году.– К.К-С.], мы не имеем необходимых сведений по той
причине, что в 1708 г. описи всех домов и церквей в Троицком... были
отданы... и в бывший в Москве в 1712 [году] мая 13 пожар сгорели без
остатку».
Троице-Лыково по географическому положению занимает место в самой
сердцевине большого лесного массива – Серебряноборского лесничества. Уже с
середины XIX века село и Серебряный бор со всеми дачными постройками вокруг
живописного озера Бездонки стали нераздельным природным и архитектурным
комплексом. И с этого момента их «биографии» объединяются...
Троицкое уже не имело тогда административного значения. Волость, в которую
оно входило, называлась Хорошевской. Но село было в округе самым крупным.
В «Описании Московского уезда», составленном В. П. Афанасьевым в 1884 году,
значилось, что в Троицком-Лыкове-Бутурлине (имело село и такое название)
уже есть «1 земское училище, 1 конский завод, 1 лавка, 1 трактир,
крестьянских дворов 88, муж. 371 и жен. 397 душ».
С 1876 года в истории села начинается новая страница. В этом году его
приобрел предприниматель Иван Корзинкин, владелец многих домов в Москве. Он
начал в селе большое строительство, а имение назвал по-своему – Корзинкино.
И почти полвека соперничали два названия села – старинное и новое, причем на
картах и в путеводителях часто они сменяли друг друга.
Нельзя не сказать несколько слов о семье Корзинкина. Его жена была женщиной
не менее предприимчивой и энергичной. Ее тщанием в Троицком был восстановлен
замечательный парк с липовыми аллеями, обновлена старинная деревянная
церковь. Позже она сгорела. На средства Корзинкиной в центре села был
выстроен двухэтажный дом с большими квадратными окнами. Сюда собирала
Корзинкина престарелых и убогих со всех окрестностей. В этом здании много
лет располагалась средняя общеобразовательная школа, а теперь оно
принадлежит приходу Успенского храма, вновь открытого, после того, как в нем
располагалась столовая и спортивные классы Суворовского музыкального
училища.
...Долгое время мне приходилось встречаться и беседовать с жителями села.
Воспоминания их я тщательно записывал. Каждый рассказчик после прочтения
этих записей и внесения необходимых уточнений подписывал «документ». Таких
воспоминаний у меня хранится более четырех десятков. Все они, дополненные
документами и архивными разысканиями, представляют собой летопись
становления и развития Троицкого с первых лет советского периода до дней
настоящих.
Однажды мне посчастливилось встретиться с 86-летнсй Ксенией Сергеевной
Кутилиной, которая в молодости служила в доме у Корзинкиной. Она растила ее
сыновей. Сама Корзинкина скончалась в 1915 году.
У Корзинкиных в Троицком было два новых дома. В одном из них в 1922 году – с
6 по 25 марта – произошли события немаловажные для нашей истории, и, даже,
можно сказать, имеющие особенное значение.
Однажды молоденькую медсестру-большевичку Елицу Беркович (ей едва стукнуло
16 лет!), югославку по происхождению, вызвали на Лубянку и, почти ничего не
объясняя, дали партийное поручение (кстати, говорят, она была двоюродной
сестрой будущего лидера Югославии Иосипа Броз Тито).
«...Меня повезли на машине за город, – писала много позднее Елица. – Ехали
быстро. Промелькнула Красная Пресня, Ваганьковское кладбище, Серебряный
бор. Наконец, шофер остановился у ворот небольшой усадьбы. Встретила Н.К.
Крупская... Повела меня к Владимиру Ильичу. Тот сразу же спросил:
– Как ваше имя?
– Елизавета Матвеевна Беркович, а по-боснийски – Елица Мато Перкович...»
Тут-то и узнала юная медсестра и революционерка, что «спецзадание» означает
специальный уход за больным, а также ежедневный массаж не кого-нибудь, а
самого Ленина.
Все содержалось в строжайшей тайне. Для многих Ленин был как будто в Горках.
Однако на самом деле время от времени, по особой схеме, ему меняли места
жительства – для безопасности. Вот так, весной 1922 года Ильич и оказался на
Рублевке, в серебряноборском Троице-Лыкове.
Это было не первое поселение вождя пролетариата в здешних краях. Рублевку он
освоил значительно ранее. До этого он уже успел побывать и провести время
(почти сразу же после прихода к власти в стране) – в Барвихе, месте весьма
престижном и удобном для восстановления здоровья. Было это в 1918 году. По
некоторым сведениям он ночевал в знаменитом замке Мейендорфа, о котором мы
подробно расскажем в следующих главах книги. Сестра Ульянова-Ленина в
официально опубликованных, а значит, «теплых» воспоминаниях, как-то
заметила: «Излюбленным местом Владимира Ильича стал лесок на берегу
Москва-реки, около Барвихи. Мы выбирали уединенное место на горке, откуда
открывался широкий вид на реку и окрестные поля, и проводили там время до
вечера». И это в 1918 году! Когда была развязана жестокая Гражданская война,
военный коммунизм шагал по стране, и кровь лилась рекой!
Кстати, не менее интересна тема, которую можно назвать так – Горки в истории
CCCР и России XX и XXI века. В самом деле, на Рублевке мы многократно
встречаем названия «Горки». Все они при этом дополнительно пронумерованы:
Горки-2, Горки-9, Горки-10. Для чего это было сделано? Ответ прост.
Обыкновенная осторожность.
Главные, основные Горки (то есть, «просто Горки», или «Горки-1») – это были
так называемые Горки ленинские, которые расположены в юго-восточном
Подмосковье, туда можно доехать по Каширскому шоссе. Чье-то благоустроенное
и затем быстро конфискованное поместье приглянулось семье вождя, было
передано ему навсегда, то есть, пожизненно, а также и после жизни, в виде
музея – навечно (время, правда, покажет – так это, или нет). Однако, как мы
уже говорили, боязнь покушений (после выстрелов, которые приписываются
Каплан) или иных проблем со здоровьем, заставляла органы безопасности менять
места жительства уже окончательно и смертельно заболевающего председателя
Совнаркома. Поэтому ввели в оборот другие, многочисленные Горки. На вопрос –
«Где Ленин?» – ответ следовал – «В Горках!» А вот в каких – это уже знать
было положено только посвященным.
Именно Рублевка стала наследницей почти всех остальных Горок, возникших
после ленинских. По сути, то были также конфискованные (или как тогда было
принято говорить – экспроприированные) усадьбы, имения или дачи тех, кто
любовно строил их для себя еще до 1917 года. Отличались они, как правило,
хорошей архитектурой и местоположением.
Троице-Лыково не было переименовано в новые Горки. Слишком мало жил тут
Ульянов-Ленин. Однако сколько успел сделать такого, что затем перевернуло
всю страну!
Но вернемся к Елизавете Беркович, юной тогда большевичке, с которой мне
довелось-таки некоторое время назад встретиться лично.
Судьба ее необычна. Сосланная у себя на родине, в Боснии, за революционную
деятельность на каменноугольные шахты, она, в конце концов, вырвалась оттуда
в советскую Россию. Здесь вступила в партию большевиков, училась, стала
врачом. У меня осталась ее фотография военных лет и книга с надписью: «Дарю
Вам на добрую память... Е. Беркович-Писарева (Elica Perkovic). 6.01.1976
г.».
Что же успел сделать здесь за несколько недель вождь мирового пролетариата?
Не взирая на охвативший его недуг (у него уже начались проблемы с мозгом),
Ленин на Рублевке, в Корзинкине успел написать более полусотни писем,
записок, телефонограмм и даже некоторые статьи. Установленный здесь
распорядок дня всегда выполнялся неукоснительно, за исключением выходных
дней, когда приезжали Крупская и другие родственники – Ульяновы. В 10 часов
– завтрак. Затем работа и прогулка. К 16 часам собирался обед, после,
которого дом замирал, ибо боялись помешать сну главного дачника. В шесть
вечера – чай, а после до ужина – работа или прогулка.
Говорят, что Ульянов-Ленин гулял в свое удовольствие по сосновому бору и
липовым аллеям. Часто при этом (а дело было, как вы помните, весной),
собирал вербу, которую затем расставлял в банках с теплой водой, наблюдая,
как распускаются почки…
Эта идиллическая картина труда и отдыха «кремлевского мечтателя» описана
нами не случайно. Казалось бы, все тихо – мирно, что, собственно говоря, и
было лейтмотивом редких упоминаний о его пребывании в этом месте. Однако,
умильно собирая вербу и любуясь красотами видов Москвы-реки, «Ильич»
возвращался в кабинет, садился за письменный стол, и… тут начиналось самое
поразительное. Будто что-то преображалось в его голове и мыслях!
Многие даже не знают, что именно на Рублевке, в этом богоугодном месте, в
некоем по сути райском уголке с целебным воздухом, где существовало три
храма и в те времена еще числился небольшой штат женского монастыря, где
содержалась богадельня – дом милосердия для престарелых, именно здесь, после
«душевного любования» природой, Ленин написал самые свои воинственные
антирелигиозные и антицерковные статьи, положившие начало физическому
истреблению представителей Русской православной церкви. Говорят, что
колокола на местных храмах звенели слишком громко, и это раздражало автора
трудов по материализму.
Чего только стоит одна лишь его публикация в журнале «Под знаменем
марксизма» за 1922 год! Статья «О значении воинствующего материализма»,
написанная в Троице-Лыковском доме, положила начало повсеместному созданию
обществ «воинствующих безбожников» и разграблению храмов в стране.
Именно тут, в Троицком, Ульянов-Ленин сформулировал в резкой форме свою идею
конфискации церковных ценностей под предлогом борьбы с голодом, наступившим
в Поволжье. Здесь он определил организацию карательного похода на
православие. Отсюда пошли приказы о многочисленных арестах и убийствах
священнослужителей и епископов. А уже меньше чем через месяц тогда арестуют
и Патриарха Тихона – святителя российской земли…
Вот что писал тогда Троицкий житель, после симпатичного собирания веточек
вербы в местном парке (известное письмо приводится со значительными
сокращениями):
«Товарищу Молотову. 19 марта 1922 г. Для членов Политбюро. Строго секретно.
Просьба ни в каком случае копий не снимать… Ленин…
Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на
дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны)
провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией
и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…
Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей
самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд
в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские
богатства некоторых монастырей и лавр)… Все соображения указывают на то, что
позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме
отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс,
который бы либо обеспечивал нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере,
обеспечил бы нам нейтрализование этих масс…
Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что,
если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд
жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый
кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не
вынесут…
Изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей,
должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем
не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число
представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам
по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту
публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не
смели и думать.
Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить
тут же на съезде, т. е., на секретном его совещании, специальную комиссию
при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об
этой комиссии…
Ленин 19.III.22
Приняла по телефону М. Володичева».
Последняя строчка, приписанная к письму, о том, что оно было «принято по
телефону», напоминает еще об одном факте. Специально для того, чтобы,
находясь в Троице-Лыкове, Ульянов-Ленин мог контактировать с лидерами партии
и правительства, в невероятно короткие сроки было осуществлено весьма
трудное для того времени предприятие – проведены подземные коммуникации с
телефонными кабелями (линиями) из Москвы – прямо в село, к дому вождя! Они
сохранились до наших дней.
Секретное кабельное дело стало началом глобальной телефонизации всей
Рублевки, на которой (и мы расскажем затем об этом подробнее) в
конфискованных усадьбах и дачах жили уже в те времена многие известные
деятели из среды большевиков. Кстати, благодаря этому и в соседнее село
Хорошево на старой Рублевке была быстро проведена телефонная связь. Жители
гордились, что у них около 100 телефонных номеров! И это в начале 1920-х!
Иногда удачное месторасположение и его величество случай могут сыграть
весьма позитивную роль для жизни обывателей.
Фамилии Троцкого и Калинина мы также оставили в тексте письма не случайно. И
тот, и другой в это время уже бывали или обитали на Рублевке. Троцкий даже
стал тогда соседом главы Совнаркома, так как облюбовал самое роскошное
имение Звенигородского направления – усадьбу Архангельское, последним
владельцем которой был князь Феликс Юсупов, отравивший Распутина. По крайней
мере, он находился в двадцати минутах езды о вождя.
А совсем рядом – в Барвихе – в это самое время как раз заканчивал свой труд
«Смысл истории» бывший марксист и соратник Ленина, но теперь религиозный
философ – Николай Бердяев, не подозревая, что через несколько месяцев будет
арестован ГПУ и выслан из СССР…
Письмо-телеграмма (вернее, телефонограмма) с Рублевки, как указано в его
начале – было секретным. Известно, что оно не публиковалось даже в полном
собрании сочинений Ульянова-Ленина в советский период. Однако одна фраза
самого автора письма изумительно подтверждает то, что во времени мало чего
остается совершенно забытым или безнаказанным. Вот эта фраза Ленина: «об
этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретная, противник,
конечно, скоро узнает».
Вот как в нашей истории переплетаются покой и неудержимость, величие и
ненависть, вечность и трагическое…
В каком же доме усадьбы жил вождь пролетариата? Известно, что это было одно
из двух зданий, принадлежавших самой Корзинкиной. Беркович пишет: «Дом...
был двухэтажный, деревянный, стоял буквой Т. Украшен узорной резьбой по
дереву... Окна и парадная дверь дома выходили к Москве-реке». И добавляет,
что комната Ульянова была «на втором этаже». Космачев – шофер вождя –
уточняет в своих воспоминаниях, что видел его «на балконе… отсюда открывался
красивый вид...»
Было в имении два больших двухэтажных деревянных дома. Один из них стоит
ныне подле Троицкой церкви, второй располагался когда-то на другом берегу, и
его парадная дверь также выходила к Москве-реке. В каком из двух зданий
обитал Ленин? Лишь недавно выяснилось, что в том, который долго сохранялся
до наших дней, а однажды по непонятной причине чуть было не сгорел дотла.
Мне довелось делать телепрограмму на эту тему еще в 1990-е годы. Я снимал
весь усадебный комплекс и этот дом. Деревянное здание было уникальным
архитектурным объектом. Корзинкины постарались. Но, как выяснилось, не для
себя…
В 1929 году в Троицком был образован колхоз имени пролетарского писателя
всех времен и народов А.М. Горького. Имя его колхоз носил не случайно. Он
знавал семью Корзинкиных. Однажды он вдруг подарил хозяйству грузовик.
Горький регулярно присылал сюда посылки с семенами, новогодние подарки
сельским ребятишкам. В чем была причина такой щедрости писателя,
проживавшего в то время в экспроприированном особняке богача Рябушинского у
Никитских ворот, и даже в Горках-10 на Рублевке (подробнее об этом – позже)?
Ответ прост – начиналась эпоха показухи, словоблудия и концлагерей. Горький
– увы – становился невольным летописцем нового времени, а для этого нужно
было избрать «мажорные» напевы, выбрать примеры и образцы. Каким-то чудом в
число таких образцов попало село Троице-Лыково на той же Рублевке, в
Серебряном бору на окраине Москвы. Сельчане писали Горькому: «У нас есть
клуб, кинотеатр, читальня, образцовые ясли, площадка». «Такие письма
колхозников, гордых успехами своей работы... я получаю все чаще, и они меня
тоже омолаживают, наполняют силой и желанием сделать для вас все, что умею
делать», – отвечал писатель в письме «Троице-лыковским колхозникам
Кунцевской МТС».
Не случайно, думается, много лет спустя, в Серебряноборском лесничестве,
среди сосновых крон, по иронии судьбы – бок о бок со скандальной дачей,
приватизированной премьером Касьяновым (а затем у него отобранной) поселился
со своей семьей писатель Солженицын. Предварительно построив совершенно
новый дом на берегу Москвы-реки. Лучше места и вправду – не найти. Трудно
сказать, мешали ли творчеству нудисты с другого берега?
Фактически дом Солженицына и место, где жил Ульянов-Ленин находятся в
непосредственной близости друг от друга. Они имеют административное
отношение к Троице-Лыкову. Критикуя когда-то в своей книге «Архипелаг Гулаг»
то самое письмо советского вождя, в котором тот призвал к массовому
истреблению людей духовного сана под предлогом голода в Поволжье, Солженицын
и не подозревал, что в будущем выберет себе место для обитания там, где это
послание, собственно, и было написано. Вот как иногда меняются времена.
Меняются и люди. Но сама Рублевка остается.
Мы приближаемся к концу рассказа об этом удивительном уголке современной
Москвы. После войны в усадьбе Корзинкиных разместилось суворовское
военно-музыкальное училище. А в последние десятилетия история этой части
Царского пути, села Троице-Лыкова и Серебряного бора – это уже история
столицы.
Что ж, отправимся по Рублевке далее. Теперь уже за кольцевую автодорогу.
Данная публикация отрывка из
книги "Другая Рублевка" является
авторской работой
Константина Ковалева-Случевского (Константина Ковалева),
вышедшей в печатном виде. При использовании материала
или перепечатке любых отрывков (цитат) из текста в интернете -
ссылка (действующая!)
на данный сайт и
упоминание имени и фамилии автора -
Константин Ковалев-Случевский
- ОБЯЗАТЕЛЬНЫ!
С иными правами или возможностями публикаций можно ознакомиться внизу страницы в разделе "Copyright".
