ДРУГАЯ РУБЛЁВКА
Интервью с
Константином Ковалевым-Случевским
в еженедельнике "Литературная Россия"
В эти дни народ сметает с прилавков книгу Константина Ковалёва-Случевского
«Другая Рублёвка. Тайны Царского пути». Все хотят знать подробности быта из
жизни первых лиц государства и олигархов, имеющих на Рублёвке свои роскошные
резиденции. Но мы начнём с другого вопроса: как писатель открыл для себя
тему Рублёвки?
–
Когда-то я собирал множество материалов об истории запада Москвы и
Подмосковья, приглашал русских иконописцев из Парижа для росписи храма
Троицы в Хорошево, – признаётся Константин Ковалёв-Случевский. – И это
осталось в памяти. Позднее мне довелось написать несколько книжек о любимом
мною Звенигороде, после чего вдруг для меня открылась какая-то удивительная
панорама истории этого края. По-иному открылись анекдоты и народная ирония
по отношению к Рублёвке и её обитателям. Ведь данная дорога имеет древнюю и
удивительную историю. А известные жители здесь появились вовсе не в 1990е
годы, а столетиями ранее. Можно даже так сказать: некоему здешнему русскому
гламуру и пафосу – почти 700 лет.
Когда я сделал такое открытие, то существующие журнальные и краеведческие
публикации на данную тему перестали представлять для меня какой-либо
интерес. Краеведы часто основывают свои труды на эмоциях, вроде: «ах, как
всё вокруг интересно!». Они не умеют давать оценки, анализировать. А
журналисты ищут чего-то жареного. Исторический же писатель должен уметь всё
это совмещать. Для меня открылась совершенно другая Рублёвка, которая, как в
народе считают, произошла от слова «рубль». Хотя некоторые думают, что от
имени иконописца Андрея Рублёва, потому что в Звенигороде когда-то нашли его
иконы. Отнюдь. Это название связано с посёлком Рублёво, а там просто строили
рубленые дома. И земля эта, и Звенигород – конечный пункт Рублёво-Успенского
шоссе – бывшей Царской дороги – были плацдармом для взращивания будущих
руководителей государства, начиная с XIV века. Уже тогда по завещанию первый
сын великого князя Руси получал Москву, а второй сын – Звенигород. Власть
переходила затем от брата к брату. И потому правитель Звенигорода был
потенциальным правителем государства. И он по Царской дороге – ныне Рублёвке
– из Звенигорода въезжал потом в Москву как государь, как великий князь.
Таким образом, западное направление – Звенигородский
тракт – уже давно было важнейшим направлением – трассой № 1. Ещё в XVI–XIX
веках там селились богатейшие люди страны, кланы, бывшие друг с другом в
родственных отношениях. В ближайшие десятилетия к 1917 году это был
знаменитый нефтепромышленник-олигарх Зубалов, миллионеры Морозовы,
Мамонтовы, Трапезниковы и многие другие семьи, включая императорскую и
великокняжеские. Они покупали там сотни гектаров строили замки, которые
потом успешно перешли к лидерам советской власти. В конфискованных замках
быстро поселились Ленин, Троцкий, Дзержинский, Сталин, да и до сих пор в
Зубаловских имениях и замках находятся резиденции руководителей нашего
государства. Теперь это Горки-9 и Ново-Огарёво. И естественно, что вокруг
представителей власти всегда селились люди, которые хотели получить кусочек
от «вкусного» пирога. Рублёвка – загадочное место, оно так же интересно, как
и зловеще. Рублёвка – это ещё и сакраментальное место, потому что дорога
исторически вела к мощам преподобного старца Саввы Сторожевского,
основавшего знаменитый Звенигородский монастырь. Собственно у
Рождественского собора Саввино-Сторожевского монастыря Звенигородский путь,
будущая Рублёвка, и заканчивался. То был не просто царский путь, по которому
ездили государи на поклонение старцу, он носил название Дорога царей
богоизбранных. Я попытался вплоть до наших дней рассказать всё это в
подробностях. Всерьёз такую работу не проделывал ещё никто. А потому и
назвал книгу «Другая Рублёвка. Тайны Царского пути».
– Вы критик, историк, путешественник, преподаватель. А кем вы себя
ощущаете в большей степени?
– В начале 1980-х каждое лето мы с детьми жили в деревне на Волге. Соседка
наша с утра до вечера молча доила корову и работала в огороде. Однажды,
встретив меня у колодца, она неожиданно прервала молчание и спросила:
«Константин, ты всё ездишь в Москву и обратно. А чем ты вообще занимаешься?»
Я говорю: «Писатель, книги пишу». Она на мгновение задумалась и произнесла
сакраментальное: «А-а-а! А я думала – чем-то путным». Ответ сей запал мне в
душу. Тогда, в начале 1980-х я ещё раз всерьёз задумался о своих трудах. У
каждого человека должна быть профессия. А «путная» ли профессия – писатель?
И профессия ли? Можно ли сильно распыляться в жизни? Люди лучше живут и
зарабатывают, когда заняты какой-то основной деятельностью. А вы перечислили
столько всего в связи с моей персоной. Как же так? Наверное, я должен был бы
в чём-то одном добиться большого результата. И здесь, похоже, я живу
неправильно. Но уже ничего не могу поделать, так как всё взаимосвязано. В
первую очередь я – писатель, большую часть суток сижу за письменным столом,
этим зарабатываю на жизнь, хоть и получается немного. Ещё я –
путешественник, всё время и много перемещаюсь по планете. Но это не
профессия, и заработка не приносит. Это возможность открытия мира. Также я –
историк, потому что имею историческое образование, много пишу на
исторические темы, и это можно было бы считать главным в жизни.
– Есть писатели и книги, а есть и литературные премии. Это всё как-то
совпадает?
– Для меня в последнее время литературные премии – большая загадка. Любая
премия – это клановое мероприятие, продукт «дружеских» решений узкого круга.
Рассуждать писателю о литературных премиях не очень удобно, но поскольку я
ещё и критик, то сочту, что имею право говорить об этом. Например, есть
Государственная премия по литературе. Я каждый год с удивлением узнаю имена
людей, которым она присуждается. Да, они неплохие, эти люди. Но как правило
это писатели, которые творили по-настоящему когда-то, уже давно. Считается,
видимо, что «советскость» по времени творчества – это критерий подлинности.
И не только в литературе, но и в театре, музыке, изобразительном искусстве.
Как будто советники, которые решают что-то в сфере государственных премий,
не видят в упор современных литераторов, художников, музыкантов. Их словно
не существует. Есть расхожее мнение, что литературы сейчас нет, она никуда
не годится, и прочее тому подобное. Это абсолютнейшее заблуждение. Она есть,
и о ней нужно говорить. Не литературы нет, а плохо развит литературный
процесс, критика, мало обсуждаются в широком плане новые литературные
произведения.
Однако, как известно, авторы нескольких книг в серии «ЖЗЛ»
получили премию «Большая книга», которая вполне престижна. Но давайте
посмотрим – кто и за что её получает. Я не умаляю достоинств авторов, это
люди, реально пишущие сегодня. Но премией награждены те писатели, которые
создали книги… о писателях. Это поразительнейший факт. Повторю: писатели
пишут о писателях, именно это и признаётся литературой. Попробуйте написать
(имею в виду «ЖЗЛ») о ком-нибудь другом – вас в «Большой книге» не оценят.
Таким образом, литература у нас выродилась в такое профессиональное клановое
сообщество. Обязательно пишите о писателях, как Быков написал о Пастернаке,
а теперь и об Окуджаве, или как Варламов, который написал об Алексее
Толстом, или Сараскина написала о Солженицыне, или «Даниэль Штайн» – книга о
переводчике. Все герои имеют отношение к литературе. А если вы написали об
академике или плотнике, военном или путешественнике, художнике или духовном
подвижнике – вы не получите премию, потому что вы, по мнению странно
подобранных вокруг премии экспертов, – далеки от литературы. Сейчас для них
время «ведов», даже на телевидении в основном (особенно на телеканале
«Культура») выступают чаще не писатели, а литературоведы: Лев Аннинский,
Игорь Золотусский, Валентин Непомнящий. Для них открыт эфир, они могут
говорить часами. Один занимается Гоголем, другой Пушкиным, третий уже ближе
к нынешней литературе, и они словно мейнстрим текущего литературного
процесса. Однако на самом деле – процесса прошлых времён, XIX и XX веков. А
где же живые литераторы, которые непосредственно нынче пишут произведения?
Они-то куда подевались? Почему им никто не даёт слова? Почему никто в
полноте не обсуждает их творчество? Почему литературная премия по серии «ЖЗЛ»
в «Большой книге» присуждается тем, кто выполнил работу литературоведа, кто
стал писателем о писателях? Исторические же произведения вообще там забыты,
а их авторы – почему-то не «веды». На мой взгляд, это очень странно. Мягко
говоря.
– Значит, мы изучаем литературный процесс, который уже прошёл?
– Когда литературный процесс становится проблемой, он становится предметом
исследования. Значит, литература, по мнению некоторых людей, не жива. Это
неверно. Она жива. Просто её надо видеть и ощущать. Приведу чудовищный
пример. Нелюбимый мною Сталин мог, однако, часами сидеть и читать новые
книги, в отличие от многих наших современных лидеров. И на заседании
какой-нибудь комиссии по премиям он мог сказать о молодом писателе,
настоять, чтобы ему дали Государственную или пресловутую Сталинскую премию.
Такой автор затем становился замеченным всеми. Но подобного сейчас не может
произойти, потому что нет такого читателя наверху, который мог бы оценить,
нет усилия воли или желания оценивать. Читать некому! Это – беда. Сталина,
как вы понимаете, я привёл для обозначения проблемы, а не в качестве лучшего
эксперта.
– Нужны ли литературные премии сейчас? Какую они выполняют функцию для
общества?
– Я однажды попытался изучить тему «литературные премии в России» и
ужаснулся. Оказывается, их сотни. Крупные, мелкие, локальные, региональные.
Литературные премии превращаются в раздел творческого резюме, не более.
Сегодня многие хотят быть лауреатами или академиками не важно какой
академии. И спешат «сделать» себе имя. Конечно, премии иногда материально
поддерживают авторов, это тоже немаловажно. Но я бы сократил число премий,
оставив только самые престижные. Да и с экспертами самых серьёзных премий
что-то произошло. Они либо «кучкуются» и дают премию только своим, либо они
не хотят воспринимать то, что они не считают литературой, хотя при этом
легко проходят мимо самой литературы.
– Вы много ездите по миру и пишете о своих путешествиях. Вы в чём-то
чувствовали себя первопроходцем?
– В наше время трудно почувствовать себя первопроходцем, поскольку белых
пятен на планете почти не осталось. И путешественники прежних времён –
совсем другие люди. Они отправлялись в никуда, в неизведанное. Они были
первооткрывателями. Поэтому несколько громко называться путешественником.
Даже Фёдор Конюхов – не путешественник, а, скорее, испытатель. Однако всё же
я скажу следующее: можно открывать неизведанное в уже известном. Иногда,
посмотрев на нечто, видимое многими, можно делать потрясающие выводы и
открытия.
Знаете, когда я попал в Сингапур, то затем написал об армянах, которые
строили и устроили этот город-остров-государство. Мне затем говорили: «При
чём тут армяне?!» Да вот более чем «при чём»! Ещё я открывал для себя Южную
Африку и загадочный народ – бушменов, русского прототипа знаменитого
капитана Сорви-голова (помните роман Луи Буссенара?), офицера из России,
принимавшего участие в англо-бурской войне.
Помню необычную Латинскую Америку, где команда русских
белых генералов обустроила в XX веке государство Парагвай, создала его
военную систему, а также частично экономику и промышленность.
Я не так давно выпускал свой проект на данную тему,
журнал «ПМЖ» – «Постоянное место жительства» или «Путеводитель моей жизни».
У меня всегда была идея создать некий журнал «о Планете Россия на планете
Земля», где бы люди рассказывали свои реальные истории, почему они
перемещаются по миру, где живут, собираются ли вернуться обратно или нет.
Это крайне интересно. Проект хорошо развивался, не хватило денег, чтобы его
поднять на должную высоту. Сейчас работает сайт «ПМЖ», надеюсь, когда-то и
журнал возродится вновь.
– А какое развитие путешествия имеют в мире?
– В мире в основном развит коммерческий туризм. Пример тому, как это
происходит – публикации известного американского журнала «Traveller». У нас
тоже есть такие журналы, я принимал непосредственное участие в их создании.
Это «Вояж» и «Вояж и отдых». Они рассказывают о направлениях отдыха,
странах, отелях, ценах, турах. То есть – об отдыхе и путешествиях за деньги:
заплатил и поехал. Но порой такие поездки становятся затем для людей началом
каких-то более серьёзных путешествий, тем, что я и называю «жизнемыслием».
Как и для меня, когда я стал принимать участие в разных съездах русской
эмиграции или перемещаться по русским центрам в Латинской Америке, США,
Европе. Данная тема в нашей литературе до сих пор не развита. Вот тогда у
меня и зародилась идея создать журнал для всех русских, живущих на планете
Земля.
Многие наши эмигранты не хотят в других странах менять
миросозерцание, они понимают, что мы имеем своеобразную культуру, воспитаны
по-другому, не так, как другие, что русские не очень утилитарны в вопросах
культуры. Многие переселенцы из России не спешат растворяться в «западном»
жизненном устройстве: «пошёл на работу – поработал – поел – вернулся –
посмотрел телевизор – поспал – на работу». Они хотят жить в другом
пространстве, ведь, согласитесь, мы всё же ещё немножко думать умеем. Может
быть, конечно, россияне чуть-чуть – фантазёры, однако порой кажется, что в
фантазиях скрыт и некоторый смысл жизни. Планета Россия создаёт своё поле в
мире, и чем дальше, тем больше. На радио РСН – Русской Службе Новостей – я
веду полемическую программу «Аргументы и мифы», и как-то затеял разговор об
эмиграции. А на сайте поместил опрос: «Хотели бы вы покинуть Россию?»
Тотально лидировал ответ: «Да, и как можно быстрее». Всего так ответили
около 65 процентов респондентов. То есть более половины проживающих в России
– потенциальные эмигранты. Меня это сильно удивило, ведь подобные данные
были получены и по опросу ВЦИОМ. Итак, если мы живём среди людей, которые
мысленно уже «там», то о каких преобразованиях и достижениях мы можем
говорить! Так мы никогда друг с другом ни о чём не договоримся: ни на
дорогах, ни в экономике, ни в торговле. Потому что многие люди живут словно
на чемоданах. Они мечтают заработать и быстрее уехать, а значит – ни в чём в
стране всерьёз участвовать не будут. И это очень серьёзная проблема.
Интересно то, что уже уехавшие «туда» часто
разочаровываются. Что подтверждает поговорку: «Хорошо там, где нас нет». Как
однажды знаменитый поэт Петрарка решил забраться на гору, чтобы почитать на
вершине Библию. Он целый день поднимался, устал, сел на камень и, открыв
Писание, вдруг прочёл такие слова (цитирую неточно): «Мы можем много
передвигаться по миру, подниматься на высокие горы, но при этом о душе своей
забываем». Какой смысл перемещаться, если проблема жизни находится не в
местоположении, а в самом себе? Большинство людей этого долгое время не
понимают. И только когда приобретают жизненный опыт, начинают осознавать
ошибки, которые они совершали. И всё же русские за рубежом оказались очень
живучей нацией. Не менее живучей, чем китайцы, те же африканцы или выходцы
из исламских стран. И это – исторический факт.
– Вы преподаёте в вузе, в частности, тележурналистику. Какие навыки и
черты характера помогают вам общаться со студентами?
– Когда создавался мой сайт, я думал о его разделах, и одним из разделов
стало «Теле-видение» (через дефис). Почему так? Да потому, что для меня
существует не просто телевещание как понятие. Телевидение это часть моей
жизни. На Первый канал меня в 1987 году привёл Святослав Бэлза. Мне как
автору и ведущему довелось делать фильмы и передачи, посвящённые русской
истории и истории вообще через музыку. Создал с десяток часовых авторских
фильмов придуманного мною цикла «Виват, Россия!» (это потом из данного
названия независимо от меня появилось некое политическое движение). В
результате эфирного показа с повторами одного из фильмов – о гимнах России,
в 1990 году, тогда ещё в РСФСР, был принят гимн Глинки, чем я по-настоящему
горжусь. После этих опытов я стал смотреть на мир как телевизионщик – через
кадр. Поэтому и раздел сайта назвал «Теле-видение». Как телеведущий я
никогда не шёл работать в штат телеканалов. Хотя вёл десятки программ. Может
быть, зря. Иногда жалею, что не создал того, о чём всегда мечтал –
собственную авторскую публицистическую программу на телевидении, что-то
вроде «Однако», только с историко-культурологическим уклоном, и более
интересную, зажигательную, без заумных политических намёков и рассуждений,
без обсасывания невнятных политических ситуаций, которые давно уже всех
«достают». Есть очень много интересного и важного, что хватает людей за душу
и о чём надо разговаривать чуть ли не каждый день, прямо, доходчиво и
откровенно. И это востребовано.
Я с удовольствием сейчас преподаю тележурналистику в
вузе, поскольку идей на сей счёт у меня огромное количество. Пишу
нестандартный учебник по журналистике, который – уверен – привлечёт многих
читателей, студентов, любителей и знатоков. Моя цель в данном случае – не
только подсказать кое-что, но и помочь будущим профессионалам стать
по-хорошему «фанатами» телевидения. Для меня самая большая беда современного
вещания – это активное его падение на уровень попсы: к тупой коммерции,
пустоте, простоте и бессмысленности. Пугает нежелание руководства
телеканалов освежить телевидение новыми идеями, нестандартными, но при этом
– осмысленными проектами. Такая закоснелость является следствием желания
продлить теми, кто стоит у руля вещания, своё руководящее положение. Им в
период «всеобщего потепления вещания» уже вовсе не надо делать нечто
необычное, приглашать новых людей. Ведь лучше сидеть «тихо», показывать
«проверенных», попсовых персонажей. А то новенькие вдруг скажут чего-нибудь
не то.
– В чём вы видите свою задачу как критика телевидения и телеведа?
– Как телевед я пытаюсь анализировать телевидение, его составляющие сегодня
и с перспективой на будущее. Ближайшее будущее для телевидения пока довольно
мрачновато с точки зрения содержания, поскольку оно всё больше и больше
приземляется. А с точки зрения критика я реагирую на текущие события. Это
два разных подхода.
Критика, на мой взгляд, способствует не развитию телевидения, а «промыванию»
мозгов тем людям, которые его делают. Потому что они не должны засыпать, а
должны видеть, что находятся под контролем, что кто-то за ними буквально
следит. Для меня очень интересна отдача, результат. Я долгое время не видел
никакой реакции на свои выступления или статьи, пока, наконец, мне не стали
звонить мои бывшие коллеги с телеканалов, ознакомившиеся с ними. И однажды,
когда я написал разгромную статью про Первый канал, то узнал, что
«достучался» до самого руководства. Меня это порадовало, потому что мой труд
дошёл до «потребителя». Люди, оказывается, внимательно следят за каждой
публикацией о себе, ловят каждое слово. И страшно не любят критику.
– Выпустив тот или иной критический пассаж, вы зачастую становитесь
персоной нон-грата для тех же телеканалов. Почему?
– К сожалению, я испортил отношения с некоторыми работниками или
руководителями телевидения, и на какие-то каналы, возможно, ходу мне
временно нет. Если вы избрали путь критики телевидения, вы наживаете многих
соперников и даже врагов. Но я сталкивался в жизни и с совершенно другими,
противоположными ситуациями. Бывало так, что я что-то критиковал, а умный
человек, на кого эта критика была направлена, это замечал. Звонил мне и
говорил: «Наконец-то прочитал о своей работе серьёзные замечания,
вразумительно и конструктивно. Не хотите принять участие в новом проекте?»
Увы, умных людей осталось немного, и подобную реакцию вряд ли услышишь. Но
всякое бывает в жизни. Поживём – увидим.
Беседу вёл Михаил ДЬЯЧЕНКО
http://www.litrossia.ru/2009/47/04697.html
Литературная Россия, №47, 27.11.2009
Содержание книги "Другая Рублёвка" ›››
На
страницу "Рублёвка"
