|
|
Автор национального гимна - Михаил Глинка (опубликовано в "Литературной газете", № 22; здесь текст приводится полностью)
Не так давно мне довелось вести концерт в российском посольстве в Берлине, где выступали солисты Большого театра. На следующий день я поехал в здешний русский храм. Вокруг него расположено большое кладбище, где лежат многие именитые люди нашей истории. Прямо за алтарем – убиенный Владимир Набоков, отец писателя. А чуть поодаль – бронзовый бюст Михаила Ивановича Глинки на его могиле. Однако могила пуста. Тело через два года после кончины было перевезено в Санкт-Петербург и перезахоронено. Затем попало в пантеон деятелей русской культуры у Александро-Невской Лавры. Как эти посмертные перипетии характерны для судьбы русского гения! Творил для России, жил почему-то многие годы за рубежом, скончался вдалеке от родины и, как водится, даже праху покоя не было…
ГИМН
Нет покоя его имени и сегодня, когда еще не затихли дискуссии о том, какой гимн более подходит для современной России. Да и какой вроде бы смысл дискутировать, когда уже поздно. Но поздно ли? В истории России только два композитора создавали национальный гимн по заказу императора: Алексей Львов и Михаил Глинка. Львова поддержал придворный поэт Жуковский, имевший немалый вес в принятии такого рода решений. Он поспособствовал приятелю, быстро изменил уже существовавший текст «Боже, царя храни» на мелодию англичанина Кэрри и гимн был принят. Творение Глинки никто не поддержал и текста никто не написал. До сих пор говорят, что на его музыку слова ложатся тяжело. Опровержением этого некомпетентного мнения служит принятый в 1947 году и певшийся на эту же мелодию Глинки «Гимн Москве», многим известный и поныне. Кстати, по сию пору не отмененный. Слова и музыка в нем - образец идеального сочетания, особенно - для хорового исполнения. В конце 1980-х сделанный мною телефильм об истории государственных гимнов в России, где выдвигалась идея принятия гимна Глинки, был дважды повторен на первом канале перед сессиями Верховного Совета РСФСР. В результате большинство депутатов проголосовало «за». А затем началась эпопея по сочинению слов, как известно, ничем не закончившаяся. Оказалось, что нам словами объяснить Россию труднее, чем музыкой. Точно так же, как и «понять умом». Хотя до Глинки успешно пели «Гром победы раздавайся» Державина и Козловского, а также исполняли «Коль славен» Бортнянского и Хераскова, мелодию которого долгое время отбивали куранты на Спасской башне Московского Кремля. После второго телеэфира произошло примечательное событие. Мне позвонил родственник одного только что скончавшегося капельмейстера ансамбля песни и пляски под управлением Александрова, и пригласил для того, чтобы показать нечто совершенно необычайное. Тогда руководил ансамблем Борис Александров – сын автора гимна СССР. Я пришел в гости к звонившему. Тогда то, в домашнем архиве семьи музыканта, я и увидел ноты прекрасной офицерской песни 1-й мировой и Гражданской войн, называемой «Странник». Она оказалась… точной мелодией гимна Советского Союза. Хозяин хранил ноты долго и до самой кончины никому о них, видимо, не рассказывал и не показывал даже близким. Подобное поведение было свойственно многим людям, жившим в сталинскую эпоху. Открытие меня и поразило, и нет. Величественность и сила мелодии советского гимна вполне могла иметь исторические истоки. Просто так ничего не появляется. Так было и у Львова, ведь текст «Боже, царя храни» был ремейком английского «Боже, храни короля», а мелодия – взята из русской народной песни «Не белы-то снега», как бы невзначай подсказанной Львову императором Николаем I. Затем мы уже вместе c сыном капельмейстера, да еще и со съемочной группой 1-го телеканала (я намеревался сделать вторую часть телефильма о Гимнах России - продолжение истории) пришли в гости к Борису Александрову в квартиру известного "дома на набережной". Сняли беседу, поговорили о гимне СССР, а затем я затронул тему той самой старой офицерской песни и вообще возможных истоков мелодии. Реакция Бориса Александрова была неожиданной и просто поразительной. Он категорические отказался что-либо рассказывать или комментировать. Стал эмоционально и скороговоркой доказывать какому-то абстрактному оппоненту, что авторство музыки гимна СССР принадлежит только его отцу - Александру Александрову, а все остальные истоки или аналогии - это надо еще доказать и пр. Похоже, что это была в некотором роде наболевшая тема, имевшая "хождение" внутри некоторого круга лиц и никогда не выходившая "на поверхность", к широкой общественности. Слушая все это, я просто молчал, не произнося ни слова... Молчали и все окружающие, оператор, звукорежиссер и другие невольные "участники" столь неожиданно складывавшейся беседы. То, как это его задело, показывало, что тема слишком серьезная, а возраст собеседника был более чем... Принесли какие-то лекарства, он был очень взволнован. И мы решили прекратить беседу, остановить съемки. Договорились о возможной встрече в ближайшее время. Но она так и не состоялась... Вторая часть фильма - увы - не вышла на экраны, а кадры и записи снятых материалов - надо искать в архивах Центрального телевидения. И все же, известие о том, что гимн сталинской эпохи был заимствован, казалось ошеломительным! Хотя хорошие мелодии зачастую имеют также не менее хорошие истоки (ведь мелодия гимна СССР сама по себе - весьма впечатляющая, только надо знать и иметь в виду, что пелась она в старые, дореволюционные времена на другие слова - более протяжно и спокойнее, без "грома", пафоса и без патетики; если кто-то попробует напеть эту мелодию именно так, то почувствует и заметит совсем иные и очень глубокие ее оттенки). Традиции громыхающих аранжировок старого мотива породили стереотип его восприятия, и теперь не просто пропеть замечательную и мелодичную застольную офицерскую песню и одновременно приметить заинтересованность и внимание слушателей. Нет, подавай стадионы и концертные залы, гигантские хоры и оркестры. Как будто "масштабность" и есть главная составляющая любого гимна. А так ли это? Но вернемся к Глинке. В конце концов, оказалось, что его гимн – сам по себе - это уникальное творение, созданное без заимствований, как теперь принято говорить – эксклюзивно, специально для России и по специальному же заказу. Добавим к этому, что он написан великим русским композитором, создателем хора «Славься», также ставшего символом и своеобразным гимном. В результате именно эту мелодию мы и отвергли! Странно, не правда ли…
НАСЛЕДИЕ
Но мы принимаем великого Глинку за основателя русской музыки. Принимаем безоговорочно. А правда ли это? Что основал он, ежели за полвека до него творили такие гении, как Березовский, Бортнянский и десятки прекрасных музыкантов. Ведь именно о Бортнянском теперь по праву принято говорить как об основоположнике русской композиторской школы, создателе первых в России симфоний, сонат, романсов и громадного цикла духовных песнопений. Русская опера – по музыке и по сюжету – уже существовала до Глинки. Так в чем же он был «основателем»? Сейчас не просто вычленить эти определения. Глинка действительно впервые внедрил и развил именно РУССКОЕ МУЗЫКАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ в сфере профессиональной музыки. Написал он мало, но как Пушкин в литературе, именно он определил «русскость» в мелодике, долгие годы искал ее истоки и вариации, сделал ее достоянием мировой музыкальной культуры, породил гениальных последователей, сделавших Россию великой музыкальной державой на все времена. Он создал русский музыкальный язык. Из Глинки «выросли» Бородин и Балакирев, Мусоргский и Чайковский, Рахманинов и Прокофьев, Свиридов и Гаврилин. Глинковские традиции пока еще влияют на то – что и как петь и играть юным музыкантам в наших музыкальных школах и училищах. Поразительно, но Глинка мог стать и «основателем» украинской национальной музыкальной культуры. До сих пор киевские музыковеды горюют о том, что он не дописал своей симфонической поэмы «Тарас Бульба». Будто бы он негласно называл симфонию «Украинской», писал ее в Париже, играл потом из нее многочисленные отрывки, их запоминали и записывали, кое-что осталось, но доказать его авторство весьма непросто. Кого только не вписывали в анналы украинской музыкальной истории. Помню пластинки с заголовком «Украинская национальная музыка», составленные из сочинений того же Бортнянского, который украинцем не был, всю жизнь прожил в Петербурге и в Европе, писал итальянские оперы и православные песнопения, разве что родился на территории будущего государства Украина. Глинка мог бы стать музыкальным Шевченко или Гоголем, но… почему-то сжег партитуру «Тараса». Так же, как и прах ее создателя, претерпевала перемены его гениальная опера «Жизнь за царя». Помните, как в нашем государстве меняли тексты белогвардейских песен и полковых маршей царской России на новые, советские? Бойцы шли в бой не «за Русь Святую», а «за власть Советов». В опере Глинки со сталинских времен до совсем недавних дней славили не «царя», а «русский народ». До сих пор музыковеды и театралы называют ее «Иван Сусанин». Патриотично, но… нечестно. Совсем как в мелодии нынешнего государственного гимна с ее белогвардейскими истоками и постоянно меняющимся текстом. Не менялась только одна из великих мелодий Михаила Глинки – его знаменитая «Камаринская». Написанная также не в России, по ностальгическому порыву, симфоническая поэма своей мощью и энергетикой по сию пору поражает всякого, кто ее слушает, не говоря уже о тех, кто делает это в первый раз. Между прочим, «Камаринская» вполне может стать «хитом» любого радиоканала, как, например, «Русского радио», ну хотя бы потому, что носит это радио такое громкое и обязывающее название. Однако кто может похвастаться, что недавно слышал «Камаринскую»? Ее почти не исполняют профессиональные симфонические коллективы. Простовата, видите ли, для изысканного музыкального ума, без налета формализма и уж чересчур напоминает народные мотивы. Не модно это нынче. Увы, и «Камаринскую» придется немного подождать. Всему свое время…
ДУША
Был у Глинки в биографии примечательный факт. Почти два года он прослужил капельмейстером Придворной Певческой капеллы, директором которой незадолго до этого еще числился Дмитрий Бортнянский. В молодости Глинка и сам пел очень хорошо. Рассказывали реальную историю, как один очень именитый юный князь при его пении лишился чувств, а потом, придя в сознание, сказал, что ему показалось, будто пели ангелы и начался Страшный суд. Имея в капелле право решающего голоса, Глинка должен был определять направления развития русского церковного пения. Но его мысль «связать фугу западную с условиями нашей музыки узами законного брака» увенчалась неудачей. Глинка попросился в отставку и направился за границу искать новые веяния в своей метущейся душе. Он не внес свой весомый вклад в развитие духовных песнопений, как это сделали после него почти все известные русские композиторы. Светское музыкальное сознание преобладало. И этим он отличался от Пушкина, который в литературе и жизни был примером светскости, при этом оставался православным по своей сути. Вот почему в лоне русской церкви Глинку не очень знают и помнят, как того же Бортнянского или даже Чайковского. Если спросить, например, какую-нибудь пожилую прихожанку у храма – поют ли Глинку на службах, она не ответит ничего. Но припомнит Чеснокова или Преображенского, Рахманинова или Кастальского, и даже напоет кое-какие их песнопения по памяти.
ПАМЯТНИК
На памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде среди полутора сотен фигур изображены лишь два музыканта: Глинка и Бортнянский. Они действительно стали «мэтрами» эпохи. Немного забытая память о Бортнянском только недавно восстановлена. Глинка же был известен всегда, но будучи богат славой, всем остальным в достатке при жизни сыт не был. Умер он, как водится по-нашему, почти нищим. Это не метафора. Денег не было даже на похороны. Приехавший в Берлин для перевозки останков в Питер В.Энгельгардт, после вскрытия могилы написал: «Гроб был самый дешевый и скоро развалился». А писатель Н.Кукольник – лучший друг и советчик композитора – подтвердит: «Глинка умер с голоду. Нашли его печень чрез меру отощенную, а желудок крошечный. Две недели он не мог принимать пищи... ». В Петербурге отпели его в той же церкви, что и Пушкина. Пришла на отпевание Анна Керн. «Я на одном и том же месте плакала и молилась за упокой обоих», – скажет она позже. Именно с ее дочерью – Екатериной – Глинка хотел обвенчаться, но так и не успел. Простая телега, без почестей доставила прах музыканта в Александро-Невскую Лавру. Теперь на могиле стоит памятник, созданный архитектором Горностаевым. Впервые в России на плите изображены ноты и там же – вызывающая удивление свастика. Подлинный памятник сохранился до наших дней. Тому же Бортнянскому, лежащему неподалеку, повезло меньше. После перезахоронения (конца им у нас не будет) в 1950-е из Смоленского кладбища в пантеон Лавры, памятник утеряли и составили из чьих-то чужих надгробий. Так и стоит это сооружение по сию пору. Старую плиту на могиле Глинки в Берлине тоже куда-то задевали. Теперь там столб и на нем современный бюст композитора, поставленный нашими военными. В число конкретных охраняемых государством памятников федерального значения надгробие композитора в Санкт-Петербурге попало только недавно. Благодаря подписанному премьером Касьяновым постановлению № 527 от 10 июля 2001 г., в котором могила стала отдельно отмеченным общероссийским объектом. Хорошо, что хоть в начале 3 тысячелетия удалось уделить внимание и этому. Конечно, мы помним Глинку. Весь музыкальный мир почитает и принимает его без оглядки. Но с памятниками продолжают происходить чудеса. Только что к 200-летию решили поставить большую статую композитора в Челябинске перед оперным театром. Уже приготовили, отлили в бронзе. Да вот на месте установки, оказывается, был когда-то храм и осталось кладбище. Ставить памятник на сохранившихся могилах немного кощунственно. Начался скандал. Дескать, памятью Глинки могут потревожить другие одухотворенные останки. Опять нет ему покоя. Не этими ли перипетиями своей жизни и смерти он остается нашим, родным, единственным и неповторимым создателем «Руслана и Людмилы», почитателем «Арагонской хоты», изумительным автором чудных романсов, дарителем нашему сознанию великого «Славься» и, конечно, не менее великого Гимна России. Гимна, который после обретения слов, когда-нибудь, вторя Державину, «да споют и наши хоры»!
Первоначальный памятник на могиле М.Глинки в Берлине (рисунок XIX в.)
Современный памятник-надгробие М.Глинке в Санкт-Петербурге
Данная публикация является авторской работой (частично вошедшей в книги) Константина Ковалева-Случевского (Константина Ковалева). При использовании материала или перепечатке любых отрывков (цитат) из текста в интернете - ссылка (действующая!) на данный сайт и упоминание полного имени и фамилии автора - Константин Ковалев-Случевский - обязательны! С иными правами можно ознакомиться внизу страницы в разделе "Copyright".
|
